закрыл глаза. — Я сейчас, мигом!
Петров принюхался. Древесная гниль, пыль, рвота. Букетец.
— Держите, — вбежала Алла и остановилась, глядя на следы.
Петров попробовал веревку на разрыв. Прочная, выдержит. Он связал петлю, надел на себя, конец веревки отдал Никите:
— Следи по часам, через две минуты не вылезу — тащи.
Несколько глубоких вдохов и — вниз, быстро.
— Три, четыре, пять… — отсчитывал бесстрастный голос в голове. Лестница затрещала, но он уже стоял на земле. — Восемь… — свет из люка скудный, у ног валялся фонарик, он попробовал включить — бесполезно, иссякла батарея, — одиннадцать… — он шарил по полу, — пятнадцать, шестнадцать… — вот! Холод кожи не допускал и намека надежды, — двадцать два… — он подтащил тело к лестнице, перенес петлю на Михаила Седова, перепоясал его, рассмотрев-таки… тридцать семь… — и вверх!
Никита посмотрел на жадно дышавшего Петрова, потом — на веревку в своих руках. Стоя над люком, они медленно выбирали веревку. Алла вскрикнула, когда над полом показалась голова Михаила — синее лицо, широко раскрытый рот, язык меж зубов.
— Нет, выносить не стоит, положим у стены.
— А искусственное дыхание?
— Он мертв несколько часов. Трупные пятна, — Петров задрал рубаху Седова.
Второй раз он спускался без страховки, не без труда отыскал скорчившегося в углу Патуру, у лестницы задержался. Наверху скрипнул ставень, отраженное светлое пятно пронеслось полосой, в ушах зазвенело.
Та же синева, исцарапанная в кровь шея, гримаса…
— Отчего они умерли? — воротник душил Леонида.
— Задохнулись. В подполе скопился газ. Муратов тоже надышался. Его счастье — успел выбраться наружу.
Петров сел на землю. Устал. Газа глотнул? Мелькнуло что-то и ушло неосознанное, оставив чувство упущенного. Подумать надо.
— Кажется, машина с базы едет! — это Никита.
Придется встать, Муратова в район везти, в больницу.
— Володя! — скользнула в дверь Алла. — Ты знаешь?
— Конечно. Ужас. Ты из больницы? Как Олег?
— Ему лучше. Потом мы в милицию заехали, они завтра прибудут, если бензин найдут.
Рогов вздохнул.
— Еще и Зина куда-то делась, наверное, в город удрала, с нее станет, любимица Одинга, что ей тут без него… Экспедиции конец, завтра начнем паковаться, — он поднялся. — Ты ужинала?
— Не успела.
— И я опоздал, только из города вернулся. У меня есть банка тушенки, на двоих хватит.
19 августа
Сухая, безросая трава зашевелилась обещающе. Багир заерзал, припал к земле. Ну, сейчас! Толстый уж прополз мимо, и котенок, разочарованный, побежал дальше.
Здесь часто рыбу дают, вкусную. Он обнюхал деревянную ступеньку, подал голос. Нет, не дают. Дальше, в кустах, виднелась старая, давно вылизанная банка. Мимо, мимо…
Багир слонялся по базе, но, кроме неосторожного кузнечика, ничего не нашел. Последний домик. Правда, тут ему никогда ничегошеньки не перепадало, но пропускать не стоит.
Он подошел к домику вплотную, мяукнул возмущенно и застыл. По боковой стене вниз к земле протянулась темная дорожка с непривычным, но манящим и возбуждающим запахом.
— Багир, Багир, поди сюда! Кис-кис-кис! — заметила его женщина с ведром. — Поди, что дам!
Он заторопился, залакал из натекшей лужицы, искоса поглядывая на приближавшуюся женщину.
Крик ее, резкий и пронзительный, заставил Багира съежиться, прижать уши, и только потом котенок сообразил, что нет в крике ни гнева, ни злости, а единственно непонятный, необъяснимый страх.
Петров ставил в бритвенный станок новую кассету. Парные лезвия. Интимно и деликатно. Придает благообразный вид.
Он сидел у открытого окна, смотревшего на зеленые кусты.
Крик разорвал утро.
Петров бежал по базе, мимо нерешительно выглядывавших из жилищ заспанных обитателей.
Повариха, завидя его, смолкла. Домик Рогова.
— Что случилось?
— А-а… — повариха показала на хижину.
Да, такой цвет ни с чем не спутаешь. Петров подошел ближе.
— Опять у вас что-то стряслось! — начальник базы, отдуваясь, торопился к ним.
— Не у меня. У вас. Мое дело сторона, могу и уйти.
— Подождите, подождите, Виктор Платонович. У меня, конечно, у меня. У нас, — он заметил лужицу крови. — Откуда? — голос растаял.
— Полагаю, изнутри, — Петров обернул руку носовым платком.
Хижина стандартная, два на три с половиной, обстановка спартанская. Из предметов роскоши — чайник. Чисто — если не считать залитую кровью стену. И кровать — узкая, сиротская, на которой в царственном пурпуре простыней лежали аспирант Владимир Рогов и — отдельно — его голова.
Рваная, измочаленная, изгрызенная культя шеи. Именно изгрызенная.
Петров повернул лежавшую голову. Полный перелом второго шейного позвонка. Отрыв.
Он выбрался наружу, стараясь не замазаться кровью.
— Видал я вас всех! — Начальник бросил трубку на рычажок аппарата. — Не едут, бастуют, Милиция и прокуратура на месте, но водители заблокировали гаражи и улицы.
— Скверно, — Петров пододвинул телефон к себе — старый, в трещинах, залепленных изолентой; держится на честном слове, как и держава; но что может быть прочнее?
— Алло, больница? Дежурного врача… — он подождал, слушая свист на линии. За стеной кладовщик выговаривал кому-то за разбитый графин.
— Здравствуйте! Я по поводу вчерашнего больного с отравлением, Муратова… Убежал? Когда? Спасибо…
Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…
Начальник ожесточенно крутил диск:
— Девушка, девушка, мне область! Как, и вы бастуете? Но мне позарез… Алло, алло! — он подул в трубку. — Молчат…
— Жалею, что раньше не уехали, — Вера укладывала чемодан спеша, вещи топорщились, выбивались из-под крышки. — Кошмар, а не отдых, каждый день убивают людей. А что сотворили с аспирантом? И никому дела нет, милиция даже не приехала! Антон, бросай удочки, их папа захватит. У Фроловых на всех места в машине нет, тебе и так придется на коленях сидеть. Дай сумку, обувь уложу, — она раскрыла ее, заглянула внутрь. — Что это? Нож? Откуда?
— Нашел.
— Незачем тебе, не игрушка. Никита, выбросишь, ладно?
В дверь постучали.
— Разрешите? Я попрощаться. Слышал, уезжаете, — Петров увидел нож. Однако! Вооружаетесь?
— Антон подобрал, — Вера прошла на веранду. — Фроловых посторожу.
— Где же валяются такие штучки? Позволь подержать, а?
— Кто-то в пень его воткнул и забыл. Я случайно набрел, муравейник искал и увидел. В тот день, помните…
— Когда мы на машине ездили? — подсказал Петров Антону.
— Да. Там направо маленькая полянка есть…
— Никита, выноси чемодан, — скомандовала, воротясь, Вера.
Антон, подняв сумку, пошел за отцом. Петров подождал.
Вернулся Никита.
— Отправил?
— Не повредит сменить обстановку.
— Пожалуй. Никита, давай меняться, я тебе компас дам за нож.
— Берите так, мне он ни к чему.
— Ни к чему — хорошо. А вот кому — к чему? Не признается…
Шесть легковушек вырулили на дорогу и куцым караваном потянулись вон.
— Закурлыкали, журавушки, — кивнул вслед Петров.
— Бегут, — сплюнул Леонид. — Забоялись, в город захотелось. Моя тоже с ума сходит, увози — и все тут. А на чем?
— Вы бы напросились к
